Роберт Энсон Хайнлайн (1907—1988) — американский писатель-фантаст. Автор более 100 литературных произведений.
Роберт Хайнлайн
Война — это не просто насилие и убийства, грубые и простые. Война — это управляемое насилие, имеющее определённую цель, целенаправленное насилие. Цель любой войны — подкрепить решения правительства силой. И нужно не просто убивать противника ради того, чтобы убить. Суть в том, чтобы заставить его делать то, что требуется нам. Не убийство... а управляемое и целенаправленное давление.
А как я сама отношусь к тебе? Да разве может мать злиться на своего малыша? Ты огорчил и меня, но это никак не может уменьшить мою любовь к тебе! Где бы ты ни был и что бы ты ни делал — ты всегда останешься любимым моим малышом, который, разбив коленку, всё равно прибежит за утешением к маме и спрячется под её фартук. Может, фартук мой сел, а может, ты вырос — хотя я никак не могу в это поверить — но всё равно и я, и фартук ждём тебя.
Разумеется, определение стоимости, данное Марксом, просто нелепо. Вся работа, вложенная в комок грязи, не превратит его в яблочный пирог. Комок грязи и останется комком грязи, стоимость которого — ноль. Больше того: неумелая работа даже может понизить стоимость. Бесталанный повар превратит тесто и свежие яблоки, обладающие стоимостью, в несъедобную массу, стоимость которой - ноль. И напротив, искусный повар, мастер, из тех же компонентов изготовит кондитерское изделие стоимостью гораздо выше ординарной. И затратит на это не больше усилий, чем заурядный повар на заурядное лакомство.
Самое дорогое в жизни вообще не имеет никакого отношения к деньгам! Цена ему — преданность, боль и пот... Цена ему — самое дорогое во всей жизни — сама жизнь! Вот высшая цена всех ценностей!
Гражданство — это вопрос личного отношения, состояние сознания, подсознательная уверенность в том, что целое больше части... и эта часть может гордиться, если отдаст жизнь за то, чтобы целое продолжало жить.
Всё поведение человека, все его жизненные мотивации, все его страхи и надежды несут на себе отпечаток присущей ему схемы воспроизведения потомства, более того — находятся от этой трагичной и, странным образом, прекрасной схемы в полной зависимости.
Я понял, почему люди смеются. Они смеются потому, что им больно, и смех — единственное, что может заглушить эту боль.
